10 / 160
Литературно-художественный сборник
Сахалин
10
«Что за санитар?» – подумал я и поймал взглядом
пичугу ростом с воробья. Быстро, то снижаясь, то ки-
даясь вверх, летала она из стороны в сторону и ловила,
ловила, ловила мух. Казалось, хотела напрочь очистить
воздух от этих насекомых. Но вот, чувствуется, насы-
тилась, отяжелела, устала и опустилась на макушку
столбика. Когда и зачем его тут вбили – неизвестно.
Но ей пригодился.
Птица сразу уснула. И на неё начали садиться
мухи. Облепили бурую спину, пепельные бока и голо-
ву, оранжевый зоб и белый живот. Наконец закрыли и
два светлых пятнышка на хвосте. Образовался тёмный
шевелящийся клубок.
«Не съедят ли теперь они её?» – усмехнулся я и
даже представил: порыв ветра смахнёт этот клубок и
развеет, а на макушке столбика – никого.
Надо подождать. Присел на выкидник – бревно,
выброшенное морем на песок – и принялся отмахи-
ваться от надоедливых насекомых, а то ведь облепят,
как мухоловку. Вспомнилось: давно, когда ещё был
мальчишкой, много этой заразы водилось на сахалин-
ском берегу – тогда на циновках сушили размолотую
сельдь, чтоб получить тук, удобрение.
Неожиданно тёмный клубок на столбике будто взо-
рвался. Это встряхнулась птица, сорвалась с места и
опять взялась ловить, ловить, ловить… Через какое-
то время она, как в прошлый раз, отяжелела и, сев на
столбик, уснула. И вновь её обложили мухи.
Всё ясно. Так вот и живёт здесь птица: то она их, то
они её…
Пустая шхуна
Не так давно здесь был посёлок. Сейчас – полураз-
рушенные дома и угольно-чёрные, хаотично лежащие
головни от сгоревших; однако в двух старых, но целых,
ещё живут старики.
В тот, что ближе к лагуне, родители привезли к ба-
бушке внука Виталика. От города вроде не очень да-
леко, но место это уединённое, как бы обжатое засто-
ялой тишиной, показалось ему таинственным. Нужно
всё обойти, оглядеть. И сначала он пришёл на берег, к
осевшей в песок, с проломанными бортами шхуне.
Залез на неё с кормы; палуба тоже зияла неболь-
шими дырами, а ближе к носу торчали два остро сло-
манных бруса – то, что осталось от рубки.
И всё равно Виталику было интересно, он чувс-
твовал себя как на корабле, а если бы поднёс к глазам
бинокль, то рассмотрел бы всю лагуну и даже противо-
положный берег. Но бинокля не было, и Виталик при-
нялся разглядывать, что там, внутри шхуны.
Он ложился на выбеленные солнцем доски то возле
одной дыры, то возле другой – сыроватая сумеречность
опускалась до самого дна, и ничего не было на нём.
Под носом шхуны – когда-то из него вырвало боль-
шой кусок днища – темнела вода, чуть-чуть покачи-
ваясь, и в ней шевелились маленькие, как травинки,
водоросли, а между ними замерли, словно уснули, в
витых домиках ракушки. А потом – Виталик аж дыха-
ние затаил – откуда-то, может, из-под камня, выплыла
рыбка, сплошь коричневая.
В этот момент солнечные лучи скользнули через
пролом в борту, просветлили воду, и рыбка стала кра-
сивой. Она как бы зависла в своём крохотном море,
растопырив плавники: на грудных – по три жёлто-
светлых полукружья и по чёрному пятнышку, на спин-
ном, вытянутом от головы до хвоста, как и на боках,
– тонкие полоски, короткие загогулины и крапины. И
Виталик подумал: неужели где-то есть какие-то худож-
ники, которые так чудно разрисовывают рыб?
Но как сюда эта рыбка попала? Может, когда ещё
маленькой была, спряталась от хищников, а сейчас не
найдёт выхода? Или выход для неё стал уже узким. И
оказалась она пленницей шхуны.
Виталик рассказал о рыбке бабушке.
– Это терпуг, – проговорила бабушка. – Они спо-
кон веку тут водятся. Раньше много было… А этот дейс-
твительно, как в сеть попал.
– Я помогу ему выбраться.
– Только смотри, не ушибись обо что. Не упади со
шхуны.
На следующее утро Виталик увидел: вода в шхуне
поднимается выше и выше – идёт прилив; терпуг пла-
вал из угла в угол, затем нырнул вглубь и пропал. Куда
это он делся? Вода-то прозрачная…
Виталик машинально глянул за борт, и вот он, тер-
пуг, – на свободе. Но поплыл не дальше в лагуну, а
вдоль шхуны. Сверху было видно, как рыбка совалась
в водоросли, прилепившиеся к судну, кого-то ловила,
потом так же вдоль борта вернулась в шхуну и легла на
песок среди ракушек.
– Понятно. Это ты на охоту выплывал, – загово-
рил с терпугом Виталик. – А что там, в десяти мет-
рах отсюда, не хочешь узнать, да? Боишься, нападут?
Могут, конечно. И ждёшь, когда вырастешь, станешь
сильным?
Терпуг ничего не слышал, спал.
Виталик каждый день бродил по мелководью лагу-
ны, лазал по сыпучим дюнам возле моря, ходил по пус-
тынному посёлку, и мальчишке представлялось: жили
здесь люди спокойно, но пришли какие-то варвары и
всё разрушили. Теперь даже улицы покрываются тра-
вой, а на бывших огородах из неё выглядывают крас-
ные ягоды клубники, пробиваются плети гороха; ягоды
вкусные, а стручки пока плоские; смородина и кры-
жовник тоже не созрели. Растут все они тут сами по
себе, никому уже ненужные. Заглянул в колодец. Там
на зеленоватой воде – обломок доски, на нём – ля-
гушка. Рот приоткрыла – наверное, впервые увидела
человека.
Находившись, Виталик снова залезал на шхуну, ло-
жился на тёплую палубу у пролома и говорил терпугу:
– Привет! Что делаешь? Ракушку толкаешь. А за-
чем? Нос, что ли, чешется?
Терпугу будто бы не понравилось, что сказал Ви-
талик. Отплыл в водоросли, в тень, и сделался совсем
незаметным.
– Ты мало гуляешь, – сказал Виталик. – Хотя, как
говорит бабушка, лагуну выскребли, и в ней не инте-
ресно, как в нежилом посёлке. А бабушка вот привык-