16 / 86
16
Либория. Моя милая девочка, вернись ко мне! А потом какой-
то пронырливый журналюга выведал мою историю и, как
полагается всем пронырливым журналюгам, изрядно приу-
красил, высыпав на мою и без того не заживающую рану
новую порцию соли. И снова по миру пошла моя минута
славы. Глупые, глупые люди, что же вы творите? На чужом
кладбище надежд был построен цирк, в котором главным
аттракционом было воспевание моего горя. Горя, которое
абсолютно не касалось никого из этих жалких существ. Ко
мне подходили на улицах и выражали искреннее сочувствие,
мои книги раскупались пуще прежнего, на счёт капали деньги.
И всё бы хорошо, но я остался один. Без неё. А потом и
люди покинули меня. Разбилась о рифы волна сочувствия,
сопереживания. Так правильно. Всё проходит, всё забыва-
ется. Я продал дом и переехал в каморку, похожую на под-
вал. Погасил долги за беспрерывные запросы и странствия
по миру, за неизменную бутылку виски на комоде, за жизнь,
которая мне не нужна.
Переехал и понял, что хочу вернуть прежнюю славу, имя,
состояние. Насобирал едва ли на новую печатную машинку,
взялся писать. Чиркал, рвал, выкидывал... Чиркал, рвал,
выкидывал... Бесконечный механизм. С её уходом рухнуло
всё, что было мне дорого. С её уходом не стало меня.
Где ты теперь, милая девочка? С кем встречаешь новую
весну, которая всё равно никогда тебя не затмит? Помнишь ли
меня? Впрочем, о чём я? Конечно же, забыла…