16 / 166
Литературно-художественный сборник
Сахалин
16
Когда «провалы» достигли солидной суммы, отец
взял лом и раскатал брёвна, приготовленные для сруба
нового дома.
Естественно, под ними ничего не оказалось, кроме
игральных карт, которые действительно провалились.
Что дальше было – это уже неинтересно.
Но от карт и других азартных игр я излечился на-
всегда.
Лекарство оказалось очень действенным.
Ножницы как орудие классовой борьбы
Учиться в те годы было очень интересно.
Поэтому мы учились без принуждения.
Наши учебники – букварь, родная речь – чем-то
походили на детективы.
Новых учебников не хватало, и мы пользовались
довоенными.
А там, на страничках, изображён то толстопузый
кулак, поджигающий колхозное добро, то будёновец,
лихо расправляющийся с врагами революции.
Все картинки были красочными и жутко интересными.
Естественно, самому хотелось прочесть под ними
подписи.
Некоторые из них помню до сих пор:
Богачу-дураку
По ночам не спится,
Бедняк гол, как сокол,
Поет, веселится.
Увы, в наше время быть богатым считалось страш-
ным пороком.
Поэтому постоянно проводились мероприятия по
искоренению этого зла и мероприятия по выявлению
врагов народа.
Сразу же после смерти вождя всех народов Стали-
на началась очередная борьба с ними, организованная
соратниками.
А разве можно в таком мероприятии обойтись без
участия детей?
До сих пор помню лицо учительницы, с ужасом на-
зывающей имя очередного врага: Лаврентий Берия.
Всесильный Берия, наводивший страх на взрослых
и детей.
Мы принесли все газеты с его изображениями в
школу и под руководством нашей классной из фото-
графий, запечатлевших похороны Сталина, аккуратно
вырезали квадратики с лицом этого монстра.
Лицо Берии везде было в центре фотографий– ведь
он был главным распорядителем на похоронах.
Поэтому квадратная дырка всегда оставалась в
центре фотографии.
Уничтожить всю фотографию было нельзя– на
ней, хоть и в гробу, но был изображён сам Отец всех
народов.
Это было б таким святотатством, за которое не по-
здоровилось бы.
Правда, на фотографии оставалось туловище, но
туловища были у всех одинаково квадратные, в серых
пальто – и у врагов народа, и у народных вождей.
Кто к этим туловищам будет присматриваться?
А вот книжки Берии уничтожались с удовольствием
и злорадством.
Полностью и безжалостно.
В классе были ученики, у которых родственники бес-
следно сгинули за сбор колосков с колхозного поля.
И эта маленькая месть за родственников им достав-
ляла несказанное удовольствие.
От тоненьких брошюр из серой бумаги оставались
лишь кучки пепла…
Потом пришёл черед врагам, создавшим культ лич-
ности: Маленкову, Молотову, Кагановичу…
И опять в ход шли ножницы, а книги вновьиспечён-
ных врагов ждала такая же участь.
Годы шли…
Все больше и больше появлялось вырезанных ква-
дратиков в библиотечных подшивках газет.
Все больше брошюр сгорало в огне.
Пока усатый властелин не оказался в окружении
зияющей пустоты.
Склизан
Мизерная зарплата, непосильные налоги, а жить
как-то надо – один в семье кормилец…
Вот и приходилось отцу, лесному стражу, самому
нарушать порядок, чтоб семью прокормить.
Подыщет в лесу подходящую неприметную полян-
ку, распашет на сивке-бурке да картошечкой засадит.
А мы, детвора, пропалываем её, окучиваем…
И конспирацию соблюдаем: два раза по одному ме-
сту не проходим, чтобы тропку не намять, а отец тоже
два раза на телеге одним следом не проедет, чтобы вни-
мание мытаря не привлечь.
Стыдно, хлопотно, опасно, зато лишняя пара десят-
ков мешков картошки какое подспорье для подворья –
лишнего кабанчика для себя можно выкормить.
Хотя с кабанчиком тоже столько мороки!
Чтобы скрыть его наличие в сараюшке, приходи-
лось такие лабиринты внутри строить, что, мы, дети, и
то порой в стайках путались.
Но для сборщиков налогов разве это секрет?
Все из деревенских, а значит, одни и те же «универ-
ситеты» проходили…
Нагрянет с раннего утра нежданно-негаданно…
Морда опухшая, красная, перегарищем разит...
Достанет замусоленную тетрадку, разложит перед
собой, а глаза хитрющие– хитрющие…
Мать перед ним позёмкой стелется.
– Может, рюмочку, Данилыч? Может, огурчик?
Так хрустит, так хрустит…
А Данилыч от рюмочки не отказывается. И от дру-
гой тоже. И от огурчика…
И уходить не собирается…
Как сыч часами неподвижно сидит, пока голодный
кабанчик голос не подаст.