16 / 54
16
– А во-вторых, – продолжил Смерть, – живые
больше не смогут тебя видеть.
– И все?
Смерть задумался.
– И слышать, – добавил он.
– По рукам, – быстро сказала я, пока он не доба-
вил что-нибудь еще. – Готова открыть таверну для
всех желающих и работать там невидимкой, которую
никто не слышит.
Я пожала ему руку и полетела домой. За спиной
раздавались отчетливые маты в адрес моей поспеш-
ности и проницательности. А что поделать – уж если
ты целыми днями работаешь в офисе, приходится
быть быстрой. Иначе ни ланч-бокс не урвешь, ни
лифт не догонишь…
Дома сидел мой мрачный муж и грустными гла-
зами пялился в стену. Ну, я взяла маркер и написала
на стене «Не грусти, похрусти». После чего дала себя
ощупать за разные места, поцеловала, открыла на
ноутбуке «блокнот» и быстренько объяснила, что к
чему.
Хорошо все-таки, когда тебя понимают. Тогда и
умирать не страшно. А еще хорошо, что можно зани-
маться любовью с закрытыми глазами, потому что,
прямо скажем, – с невидимкой это выглядит просто
дико.
Через полгода таверна была открыта, и в нее
прямо-таки ломанулись самые разные существа. Мне
чертовски повезло, что при жизни я читала много
фэнтези, иначе бы я точно рехнулась. А так все эти
странные морды меня вовсе не смущали – отечест-
венных иллюстраторов им все равно было не пере-
плюнуть.
Смерть оказалась одним из первых клиентов и,
ясное дело, подружилась с моим мужем. Я думаю,
будучи Смертью, сложно не проникнуться симпатией
к живому человеку, который на прощание говорит
вам: «Заходите еще».
Но сегодня муж был на работе (то, что ты живешь
с мертвой невидимкой, еще не отменяет необходи-
мости зарабатывать деньги), а Смерть заявилась в
облике грустной рыжей девочки и вот уже добрых
два часа рыдала в жилетку всем приходящим посе-
тителям.
– Хватит мне клиентов распугивать, – напи-
сала я на доске и поставила перед ней восьмой по
счету молочный коктейль. – Перевоплощайся во что-
нибудь постарше. Я тебе джина с тоником намешаю.
– Хочешь, я перевоплощусь в маленького котен-
ка, которого подрали собаки? – мрачно ответила
Смерть. – У меня сегодня такая клиентка с утра была,
закачаешься. Бабушка – божий одуванчик, бывшая
кагэбэшница. Никому не доверяет. Дедушкам с цве-
тами и медалями не доверяет, потому что все мужики
козлы, независимо от возраста. Сверстницам своим
не доверят, думает, что они шпионки. Маленьким
детям не доверяет, потому что они хулиганы. Даже
своим собственным взрослым детям не доверяет,
потому что они ей слишком много денег привозят,
явно где-то их воруют. Зато за котенком побежала,
как девочка маленькая. А я потом шерстью плююсь
еще полдня.
– «Скажи спасибо, что не пришлось превра-
щаться в навозного жука», – написала я, нагрузила
поднос бутылками с водкой и полетела к велика-
нам. Вернулась и добавила: – «Плевалась бы сейчас
чем-нибудь похуже».
Японец посмотрел на появляющиеся на доске
надписи и осуждающе покачал головой. Я понимаю. Я
тоже не представляю себе человека, который больше
всего доверяет навозным жукам.
А я превращаюсь в ребенка и бегу со всех ног на
детскую площадку. Задираю голову вверх и кидаю
камушек в твое окно.
– Выходи гуля-я-а-ать!
– Я болею, – кричишь ты. – Меня мама не
выпустит!
– Твоя мама спит, – шепотом говорю я. – Она
не заметит.
Твоя мама действительно спит. Она не спала
уже очень долго и очень устала. Ей снится, что вы
играете – и уж лучше пусть она поспит сейчас
подольше, потому что тебе она больше не нужна.
Ты прыгаешь из окна прямо на жестяную горку и
скатываешься вниз. И мы идем гулять.