Сахалин 2017

Не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь уточ-

нял: «А куда на материк?». На материк и всё тут. А

«материковское», для продукта или товара, это как

утверждение лучшего качества. «Берите, конфеты –

они материковские». Выше в нашей табели о ран-

гах стояло разве что «японское».

Я хорошо помню момент, когда сам оказался на

острове, хотя и не скажу точно, сколько мне было лет.

Как-то в нашей районной газете я увидел объявле-

ние или афишу, что-то вроде: «Сегодня в 19-00 в ДК

им. Гагарина выступает коллектив “Островитяне”».

Островитяне какие-то. Я уже прочитал к тому

времени достаточно на тему Великих географиче-

ских открытий. Заинтриговали меня эти острови-

тяне (дикари, что ли?) и, терзаемый сомнениями,

я пошёл к маме.

– Какие ещё дикари, – удивилась мама, – обык-

новенные люди! Приехали, выступать будут.

– А почему они тогда – «Островитяне»? – не уни-

мался я, представляя себе будущее выступление как

какую-то полинезийскую экзотику. Тогда бы я пошёл,

конечно. Но, увы, мама тут же развеяла иллюзии.

– Так ведь мы с тобой тоже островитяне.

– Как это!?

– Очень просто, мы живём на острове.

Ничего себе: «Живём на острове!». В моём тог-

дашнем понимании остров это что-то в тёплом тро-

пическом океане, с лагуной, пальмами, островитя-

нами, этими самыми, которые пляшут вокруг костра,

поджидая какого-нибудь Робинзона Крузо, ну или

Джеймса Кука, на худой конец. А вокруг меня ничего

похожего не было. Как это по острову могут ходить

поезда или автобусы – целых три маршрута в нашем

городе? А как вообще на нём могут стоять города, по-

сёлки, шахты, склады, электростанции? Целлюлозно-

бумажный завод, наконец! Вот это всё, то, что я видел

вокруг себя каждый день. Тут что-то не так.

Но те же карты и атласы подтверждали – дей-

ствительно мы живём на острове. Картам я верил.

Современным серьёзным картам, это само собой,

но ещё жила вера в старые карты, копии которых

иногда попадались в книжках. Там, где по суше бро-

дили драконы, и ладно бы только драконы. Драконы

были известны из сказок. Обычные Змей-Горынычи,

если разобраться. На этих картах рисовали куда бо-

лее удивительных существ, о которых я до того ниче-

го не слышал: безголовых людей с лицом на груди,

одноногих великанов, большеухих рогатых карликов

и пёсьеголовцев. А что творилось в море на этих

картах! Там встречались морские черти и морские

монахи, морские кони, морские свиньи, рыбы с ты-

сячью глаз, гигантские киты, которых легко принять

за остров, и спруты, щупальца которых способны

утянуть целый корабль на дно. Места, где они оби-

тали, картографы обозначали жутко, но притягатель-

но – Mare Tenebrarum, Море Мрака. Отличнейшие

были карты, жаль, они очень редко попадались и

почти всегда в библиотечных книгах. Хотелось, да

что там, просто необходимо было их как-то заполу-

чить, но вот как? Просто вырвать страницу? Мне и в

голову такое не приходило. Про ксероксы тогда слы-

хом не слыхивали, толком обращаться с фотоаппа-

ратом я не умел, и на тогдашние телефоны снимать

было ещё нельзя. Оставалось только одно – пере-

рисовывать. Но тут тоже имелись варианты, самый

радикальный, хотя и действенный, перевести че-

рез копирку, которая оставляла на бумаге жирные

угольно-чёрные следы. Из щадящих способов чаще

всего использовался следующий: книга с рисунком

прижималась к оконному стеклу, сверху клался чи-

стый лист и простым карандашом обводились кон-

туры картинки. Толстые книги было очень неудобно

держать на весу, да и результаты получались доволь-

но скромные, но зато посторонних следов не оста-

валось. Так я срисовал несколько карт с чудищами,

и потом они долго хранились среди моих тетрадей с

обычной географией и биологией.

Всё детство мы с друзьями пропадали на море.

Не купались, наше море вообще не предполагало

купания, за исключением нескольких дней в году,

и то если вы родились и выросли на этом море.

А вот гулять туда бегали постоянно. Нет, конечно,

мы облазали все сколько-нибудь значимые места

нашего города, и целлюлозно-бумажный завод, и

кладбище, и железную дорогу, но меня не сильно

влекла, допустим, железная дорога. Я всегда пони-

мал, что по ней невозможно уехать по-настоящему

далеко. Другое дело корабли на рейде или неболь-

шие рыбацкие судёнышки, заходящие в наш ма-

ленький порт в устье Пороная.

Если компании не было, то на море было хорошо

и одному. Я придумал себе такую незатейливую игру,

или мне кто-то показал, сейчас уже не помню. Нужно

было просто найти на берегу корягу – толстое брев-

но, на котором можно стоять и которое развёрнуто

к морю одним из концов. Когда прилив начинал до-

бивать до этой коряги, я вставал на самом краю, но

так, чтобы вода не захлестнула ноги. Намочить ноги –

это указывало родителям на проступок: «Опять бегал

на море!». Это и летом не поощрялось, а осенью и

зимой запрещалось однозначно. После этого остава-

лось только подождать. Нужно было поймать тот мо-

мент, когда волна начинала убегать обратно в море,

а ты следил боковым зрением, как она проносится

мимо тебя, стоящего чуть выше воды. Иногда рань-

ше, иногда позже возникало отчётливое ощущение

того, что коряга сдвигается с места. Всё набирая и