9 / 162
9
за голову, подрал лапами. Сторож успел выстрелить в
воздух, медведь убежал.
Так это было или не так… Мы уходили в медвежьи
края, без оружия, и нам хотелось верить, что это было
не так. Сахалинский медведь крайне редко просто
так, без видимой причины, нападает на человека.
За первым же мысом начались следы медвежьих
лап на песке, и здесь же под прибойной скалой лежа-
ли останки погибшего оленя: четыре копытистых ноги,
клочки серой шкуры. Второго изюбря нашли в лесу ря-
дом с морем. Третий, довольно хорошо сохранивший-
ся олень, лежал в разрушенном домике безлюдного
рыбачьего стана – явно не сам полез туда помирать.
Рядом по чёрной, оттаявшей от снега земле проложил
свой свежий след трак снегохода.
Идём дальше – ещё кости, разбросанные по пля-
жу. После известья о стороже всё это давило на психи-
ку. Вот так прогулка! Своеобразная энергетика клад-
бища не входила в наши планы. Как они все погибли?
Предположили, что виновата прошедшая зима, на
редкость снежная. Медведи. Ну, и люди, конечно, –
вольные стрелки Сахалина, охотнички-браконьеры.
Забегая вперёд: примерно за десять километров
маршрута мы нашли десять павших оленей.
Позитив весеннего ветра, солнца и волн уравно-
вешивает негатив, море дарит нам морских ежей, и
я тоже становлюсь сыроедом. Вместе со Зверобоем
едим их икру (вкусно, но много не съешь), перекусы-
ваем крапивой, выросшей на береговом склоне (не-
вкусно) и морской капустой, весной она нежна и вкус-
на, съесть можно много.
Гав-гав! – три собаки бегут нам навстречу, у од-
ной морда измазана кровью. Облаяв нас, они про-
бежали по пляжу на юг (мы знаем, они со стана на
мысе Грозном), а мы увидели очередного оленя, ле-
жавшего на левом боку.
– Смотри, он глазом моргает! – воскликнул Зверобой.
Это была ещё живая олениха, судя по животу –
стельная. Из обгрызенной собаками нижней челюсти
фонтанчиком пульсировала кровь. Возможно, они и
загнали её. Втроём, после зимы ослабевшую.
– Она не жилец, надо облегчить её страдания, пе-
ререзать горло – сказал Зверобой.
Он достал нож, протянул мне:
– Сможешь?
– Ты что! Это ж не наваге голову отрубить… она
мне потом год будет сниться!
Он ещё с минуту стоял над её головой, потом сунул
нож в ножны и молча пошёл на север… я следом…
говорить не хотелось…
Великан был уже рядом, и мы разделились: Зверо-
бой пошёл по берегу, а я по ещё не езженой в этом
году дороге в лесу, она вся в снегу. Как и на берегу,
здесь тоже поверх изюбриных следов уже прошлёпали
когтистые лапы проснувшихся медведей. Опять увидел
двух оленей, прямо на большой поляне мыса Велика-
на – слава Богу, они были живые! «Наконец-то, Дарви-
на чёрт возьми… не все погибли!» – подумал я. Опешив
от неожиданной встречи с человеком, изюбри секунд
десять разглядывали меня, потом ускакали в лес изящ-
ными прыжками. Сразу стало легче на сердце от живой
красоты… надоел этот Дарвин, нерусский англичанин.
Пора ночевать. За мысом нашли уютное место
вверху на утёсе, с видом на море. Неподалёку лежал
огромный чугунный котёл (японский, времён Карафу-
то), а севернее были видны плоский остров с колони-
ей чаек и знаменитые каменные арки – одно из са-
мых красивых мест этого побережья.
Зверобой быстро поставил свою лёгкую (меньше ки-
лограмма) двухместную палатку, я возился с барахлом…
– Вова! Косатки!
Он, не отрываясь, смотрел в монокуляр. В пятистах
метрах внизу резвилась семья: здоровенный папа-
кит, ребёнок размером с дельфина, его мама, братья
и сёстры. Из их дыхал струями летел пар. Уже много
раз видел эти огромные плавники на переходах, как
они синхронно и величественно вспарывают поверх-
ность морей-океанов, но здесь было что-то другое,
какая-то суета. Они все кружились на одном месте,
беспрестанно ныряя-выныривая. Сквозь толщу воды
угадывалось светлое пятно рифа – там они и кружили,
над подводными скалами. Вдруг из глубины всплыл
пузырь крови – и сразу закричали, заплакали чай-
ки, полетели со своего острова справлять тризну по
убиенной нерпе. Постепенно пятно крови приобрело
форму большого сердца, чайки пикировали туда и хва-
тали с поверхности какие-то красные куски… косатки
медленно уплывали в открытое море. Через десять
минут ветер растянул «сердце» в длинную и узкую по-
лосу, чайки потянулись на берег, и когда я приволок
последнюю сушину для костра и снова глянул вниз –
там, как писали в старых романах: «Уже ничто не гово-
рило, что здесь разыгралась трагедия».
Всю ночь хлестал холодный дождь. Упругий ветер-
южак молотом вбивал волны в утёс, порывами бил в
стенку палатки, в меня – через пустой рюкзак, кото-
рым я загородился от конденсата – и сквозь сон чу-
дилось, что это мёртвые олени и нерпы тычутся в бок,
командовал ими сторож с окровавленным скальпом.
Просыпался, думал: «Вот страстей-то насмотрелся…
впервые так плотно, всё в один день…»
27 апреля. Морской олень
Утром я предложил идти назад не по прибою, а ря-
дом с морем по полке в тайге.
– Вчерашняя олениха скорее всего погибла. Если
пойдём по берегу, рискуем у её тела нарваться на за-
саду медведя.
Зверобой согласился, и мы пошли на юг по верху.
В лесу спугнули ещё парочку изюбрей, потом Зверо-
бой нашёл старый череп оленя с двумя роскошны-