5 / 7
5
потайными ходами. Вот только, хрупкий он больно получается, не выдержит он
козла. Говорит тогда козёл:
– А ты, кто такой, почему я тебя не вижу?
– Я муравьиный князь Мурбей-ага пятнадцатый. Я главный строитель этого
муравейника, и все здесь подчиняются мне одному. Смотри, я стою на самом верху.
Видишь, я машу тебе зелёным листиком.
Пригляделся козёл – действительно, стоит на самом верху муравейника какой-
то муравьишка и грозно шевелит усами.
– Подумаешь, командир нашёлся, – усмехнулся козёл, – видали мы таких.
Дунь на вас, вы и разбежитесь как тараканы. Вот залезу сейчас на муравейник, тогда
посмотрим, как вы забегаете.
– Не позволю. Это мой приказ. Если ты не выполнишь его, тут же на тебя
двинется в наступление миллион солдат с ядовитыми пиками.
– Ивашка, – продолжал козёл, – ты слышишь, он нам ещё что–то приказывать
собрался. Мне смешно. От горшка три вершка, а туда же. Вернее, его и из-за
горшка-то не видать. Ха-ха-ха.
– Не торопись, – ответил Ивашка, – может, он дорогу нам покажет. Он ведь
высоко сидит. И другие муравьи высоко на деревья залезают, далеко глядят.
– Да брось ты. Что они могут видеть кроме былинок–травинок? Нагрузятся и
идут, глаза в землю. Нет, надо мне запрыгнуть наверх и хорошенько посмотреть по
сторонам.
– А если ты сломаешь их замок, и сразу миллион солдат с ядовитыми пиками
пойдут на нас в наступление? Тогда что?
– Ничего страшного, какие там пики? Ты эту армию палкой, палкой, да
посильнее. А я тебе подсоблю – весь их муравейник на рога подниму. Вот смеху-то
будет!
– Нет, – отвечал Ивашка, – нельзя чужие труды ломать-портить. Неправильно
это. Это всё равно, что пришёл бы кто-то в нашу избу, или в твой хлев, и сломал бы
всё за просто так. Не годится это. Пошли.
И пошли они дальше в лес. Смотрят, а впереди на полянке дуб стоит
высоченный в три обхвата, а под ним дикий кабан развалился, жёлуди жуёт, через
губу поплёвывает. Пожуёт, пожуёт маленько, а потом начинает носом землю рыть
вокруг дуба. Вроде как, трюфеля ищет, полакомиться ими хочет. Всю землю
перерыл, у дуба уж и корни оголились, из земли вылезли. А он всё роет и роет, не
унимается. Больно дубу, кряхтит он, стонет, да ничего поделать не может. Кинет
жёлудем в лоб кабану, да что толку – у него кожа толстая. Сожрёт он тот жёлудь и
через губу сплюнет. Лежит себе и ухмыляется.